Ты – Достоевский. 17-й год - Владимир Буров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остальные отвечают, что:
– А тогда мы за базар-с и не отвечаем-с. – И начали бомбить Москву, как в восемнадцатом веке бомбили Америку на Диком Западе. Просто нет выбора. Ибо и дармовщинка, и деловитость не про нашу честь. А ведь иногда так чего-нибудь такого хочется. Несмотря на то, что для девяноста девяти овец сделано «как лучше», а для остальных «как всегда».
Как говорится: краткость сестра таланта, поэтому премьер министр трансформировал все это многословие в компактную, пригодную для карманного ношения, как сотовый телефон, поговорку:
– Хотели как всегда, а получилось гораздо лучше.
Философия, попробуй, догадайся с первого взгляда.
Поэтому если Раскольников чего и переступил так это дармовщинку. Захотел чего-то поиметь. Как и все. То есть, как очень немногие, как сказал Пушкин.
Так ведь и в Библии написано, что одной работой не оправдаешься.
В общем, мы пришли к выводу, что всем очень хочется воровать, или, по крайней мере, грабить. Но русским меньше. Как сказал бы Миронов:
– Любят русские дармовщинку, но меньше, чем другие. Как-то меньше.
Тут надо заметить еще один интересный момент. Хотя об этом уже было кое-что сказано. Когда в кино показывают сны, разные видения, в реальный расчет эти видения и сны не принимают. А ведь они реальны. Чтобы доказать это, надо просто заглянуть в бухгалтерскую книгу, на расходы директора фильма. И статью расхода на привидения там очевидно мы найдем. Ведь съемка же эта проводилась. Вот вчера показывали кино Стэнли Кубрика «С широко закрытыми глазами». Николь Кидман несколько раз на протяжение этого фильма становилась на колени в специфическую позу для секса с летчиком. У зрителя возникает вопрос:
– Так был этот секс или нет? Или это просто так: она только думает об этом. Или, как говорили раньше:
– Это ему только кажется!
Вот пришел бы постановщик к товарищу Хрущеву Никите Сергеевичу и сказал:
– Денег мало, дайте еще.
– Зачем? На привидения, что ли? Нет, на привидения не дам. И так здесь постоянный Карибский Кризис, а вы еще хотите, чтобы я деньги на привидения, как товарищ Сталин давал.
– Не дал?
– Нет.
Никита Сергеевич не дал денег на сны и привидения не потому что не верил в привидения, наоборот. Ведь почему философам в МГУ дана установка называть и считать доктора Фрейда дураком и бараном? А именно потому, что тогда денег вообще ни на что бы не хватило. Официальное признание существования призраков означало бы признание их материальности.
А за материю, как известно, надо платить. А платить за всех призраков, возможности нет. Тем более, за иностранных. Хотя, конечно, это не значит, что Никита Сергеевич не верил в призраков. Верил, конечно. Только статья «Призрак» в СССР проходила по секретному ведомству.
– По космическому?
– Масштабы этого ведомства намного больше космических. Это ведомство называется:
– Призрак Коммунизма! – Вот, где все наши деньги.
Материальность, материальность, и еще раз материальность. Что и требовалось доказать. И так как мы доказали, что сны и призраки материальны, что подтверждено многочисленными бухгалтерскими книгами Советского Союза, перейдем к цитате из Ф. М. Достоевского.
– Он очнулся в полные сумерки от ужасного крику. Боже, что это за крик! Таких неестественных звуков, такого воя, вопля, скрежета, слез, побой и ругательств он никогда еще не слыхивал и не видывал. Он вообразить не мог себе такого зверства, такого исступления. В ужасе приподнялся он и сел на своей постели, каждое мгновение замирая и мучаясь. Но драки, вопли и ругательства становились все сильнее и сильнее. И вот, к величайшему изумлению, он вдруг расслышал голос своей хозяйки. Она выла, визжала и причитала, спеша, торопясь, выпуская слова так, что и разобрать нельзя было, о чем-то умоляя, – конечно, о том, чтобы ее перестали бить, потому что ее беспощадно били на лестнице. Голос бившего стал до того ужасен от злобы и бешенства, что уже только хрипел, но все-таки и бивший тоже что-то такое говорил, и тоже скоро, неразборчиво, торопясь и захлебываясь. Вдруг Раскольников затрепетал как лист: Он узнал этот голос; это был голос Ильи Петровича. Илья Петрович здесь и бьет хозяйку! Он бьет ее ногами, колотит ее головою о ступени, – это ясно, это слышно по звукам, по воплям, по ударам! Что это, свет перевернулся, что ли? Слышно было, как во всех этажах по всей лестнице собиралась толпа, слышались голоса, восклицания, всходили, стучали, хлопали дверями, сбегались. «Но за что же, за что же, и как это возможно!» – повторил он, серьезно думая, что он совсем помешался. Но нет, он слишком ясно слышит!.. Но, стало быть, и к нему сейчас придут, если так, «потому что… верно, всё это из того же… из-за вчерашнего… Господи!» Он хотел было запереться на крючок, но рука не поднялась… да и бесполезно! Страх, как лед, обложил его душу, замучил его, окоченил его… Но вот наконец весь этот гам, продолжавшийся верных десять минут, стал постепенно утихать. Хозяйка стонала и охала, Илья Петрович всё еще грозил и ругался… Но вот наконец, кажется, и он затих; вот уж и не слышно его; «неужели ушел! Господи!» Да, вот уходит и хозяйка, всё еще со стоном и плачем… вот и дверь у ней захлопнулась… Вот и толпа расходится с лестниц по квартирам, – ахают, спорят, перекликаются, то возвышая речь до крику, то понижая до шепоту. Должно быть, их много было; чуть ли не весь дом сбежался. «Но Боже, разве всё это возможно! И зачем, зачем он приходил сюда!»
Раскольников в бессилии упал на диван…
Вот если бы Илью Петровича, помощника квартального надзирателя, поручика спросили:
– Можете ли вы такое дело провернуть? – Что бы он ответил? При такой постановке вопроса и при соответствующем гонораре ответ не кажется однозначным. Сыграть такую роль мог бы. Ничто человеческое актеру ведь не чуждо. Так же, как и Николь Кидман. Прекрасная замужняя дама. Без особых затруднений. Представляет себя. Стоящей в позе, в простонародии называемой «рак». С незнакомым.
Точнее, с очень малознакомым, летчиком. И это чуть ли не каждый день. Нонсенс. Она снимается в этой сцене и раз, и два, и три, и пять – до тех пока это дело не становится привычным. А читатель, то есть зритель все продолжает думать, что ей «это только кажется».
Напрашивается вывод: и поведение Николь Кидман, и поведение Пороха Ильи Петровича в вышеописанной сцене ужаса логично, если только они делают это «по заказу». А так Илья Петрович такой же простой, честный парень, как и Разумихин. Просто только вспыльчивый. Сдуру таких дров могут наломать. А рабыня Изаура тоже «сдуру» может заняться порнографией. Не без того, конечно, как говорит Достоевский, что «среда заела». То есть прежде чем стать Рабыней Изаурой надо обязательно какое-то время поиграть в порнографию. Нет, это правда, Как говорят некоторые:
– Это бывает.
И… тем не менее… мотив… какой мотив? Ведь должен быть мотив для этой облавы. Очень мало конкретных указаний. В отличие от «Игроков» Достоевский решил и героя, и читателя поставить только с одной стороны «перегородки».
– Без нас вам нельзя обойтись, – говорит Порфирий Петрович. Как это понимать? И все-таки, сколько этих «нас»? Кто входит в эту группировку? Мать его и сестра его входят? Катерина Ивановна, которая уже хочет только, чтобы ей дали «умереть спокойно».
– Дайте хоть умереть спокойно, – можно сказать, что это была любимая ее поговорка.
А чего стоит упоминание о двух высокопоставленных чиновниках? Замешаны они в этом деле или просто так о них упомянуто, для общего представления об обстановке в России?
– Несколько лет тому назад в провинции, еще начиная только устраивать свою карьеру, он встретил два случая жестоко обличенных губернских довольно значительных лиц, за которых он дотоле цеплялся и которые ему покровительствовали. Один случай кончился для обличаемого лица как-то особенно скандально, а другой чуть-чуть было не кончился даже и весьма хлопотливо. Вот почему Петр Петрович положил, по приезде в Петербург, немедленно разузнать, в чем дело…
– Ему надо было только поскорей и немедленно разузнать: что и как тут случилось?
Связан этот фрагмент с центральным сюжетом или нет? И вообще, все ли сцены связаны с расследованием убийства женщин? Или это просто описание Петербурга? При чем в этом романе Катерина Ивановна и ее семейство? А лошадь зачем? Может подключить сюда Булгакова с его котом, Коровьевым, и Воландом? Михаил Булгаков точно пользовался Преступлением и Наказанием для Мастера и Маргариты. Взять хотя бы начало:
– В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.